Пусть шарик летит (аудиокнига) Айвен Саутолл
Аудиокнига: Пусть шарик летит
Автор: Айвен Саутолл
Издательство: скачать и слушать
Жанр: для детей, современная проза
Аудио кодек: MP3
Битрейт аудио: 128 kbps
Озвучил для прослушивания: Леонтина Броцкая
Продолжительность: 04:32:43
Язык: русский
Размер: 252 Мб
Один день из жизни Джона Клемента Самнера. Ему двенадцать, у него ДЦП. Учится он в обычной школе, у него любящие родители. Но! Нужно пережить этот переходный возраст, а тут как назло эти противные руки и ноги не хотят слушаться. В своих мечтах во время шторма он не раз спасал самую лучшую в мире девчонку с золотыми волосами из дома напротив… А в реальной жизни – он для нее плохо говорящий соседский мальчишка, у которого случаются приступы эпилепсии и с которым ей не рекомендуют дружить родители. У него есть заклятый враг – противный Сисси Парслоу, одноклассник, проживающий на той же улице. На самом деле именно он в трудную минуту оказывается настоящим товарищем. В глубине души он [Cесил Парслоу] давно знал, что между ними есть какая-то связь, что из всех ребят только Джон Самнер мог бы стать его настоящим другом, как бывают друзья-солдаты, кровные братья, товарищи в жизненной борьбе. Но они всегда говорят друг другу не те слова, всегда смотрят друг на друга с вызовом, и дома у него из-за Джона вечно бывают неприятности.
Скачать аудиокниг Пусть шарик летит - Айвен Саутолл
Краткий текст аудио книги:
Стая скворцов
Маленькая, юркая машина миссис Самнер быстро проскочила под сводом фруктовых деревьев при въезде на участок. Через минуту она вернется. Джон был в этом совершенно уверен. Вернется, и все, на что он надеялся, рассыплется в прах. На ходу она прокричала:
— Я позвоню тебе из Мельбурна! Не уходи далеко от дома!
А в глазах все еще то, чуть безумное, выражение. «Не говори ерунды, — оборвала она его как-то раз. — Нельзя быть чуть безумным, вовсе я не безумная, ни капельки».
Но она была. Что-то дикое появляется во взгляде, и тогда руки у нее начинают беспокойно двигаться, а дыхание учащается. Джон всегда чувствовал это ее состояние, знал, когда это с ней случается, даже если и не видел ее. Узнавал по голосу.
Это случается довольно часто часов в пять-шесть вечера, когда внезапно, казалось бы, без всякого повода куда-то девается ее жизнерадостность. Или, что было и вовсе странно, по утрам в воскресенье, когда она собирает его в воскресную школу, или когда они ждут гостей.
Иногда отец говорит ей: «Расслабься дорогая». А порой он теряет терпение, и тогда начинается душераздирающая ссора. Мама убегает в другую комнату и там рыдает, и Джон слышит, как упоминается его имя и как отец старается ее успокоить. «Тише, тише же! — говорит он. — Если кто-нибудь подойдет к двери и услышит, мы этого не переживем».
На этот раз не было ни ссоры, ни рыданий, потому что отца не было дома, но, когда мама говорила, дыхание у нее прерывалось.
Прежде чем сесть в машину, она сказала: «Если откроешь водопроводные краны, не забудь их закрыть. Не пользуйся утюгом, пылесосом или стиральной машиной и не трогай папины инструменты в сарае. Не хочу, чтобы ты получил электрошок или отрезал себе руку. И, ради Бога, не влезай никуда». Еще раньше она сказала: «Когда принесут хлеб, возьми пакет сдобных булочек. Позавтракаешь ими. В холодильнике полно молока, так что не возись с плитой».
Она пыталась вызвать его на спор, подбивала его на протест (он это чувствовал), чтобы приказать ему ехать с собой в виде наказания. «Вымой руки перед завтраком. Почисть зубы после завтрака. Не заходи в курятник. Отец не успел там убрать. Не трогай садовый шланг и не пропалывай цветочные клумбы, иначе отец тебя убьет. Ты всегда выдергиваешь цветы. И не рви распустившиеся розы. Отец считает бутоны. Я знаю, что не должна тебя оставлять. Чувствую, что это ужасная ошибка. Прямо печенкой ощущаю».
Еще она успела сказать, пока металась по дому и собирала вещи, которые должна была взять в город: «Я задернула шторы на случай, если станет жарко. Отдохни днем, даже если не устанешь. И не зови в дом этого ужасного мальчишку Малленов, если он забредет сюда. Не выпускай попугайчика из клетки, а то не поймаешь его. Не ешь зеленые яблоки с дерева».
И уже у самой машины прибавила: «Не должна я тебя оставлять. Что бы там отец ни говорил. Одна я всегда в тревоге. Ни минуты покоя. Твой отец каждый день уезжает на работу. Твои братья почти не показываются в этом доме. У них все по-другому. Они могут выкинуть это из головы. Вся ответственность на мне. Ради моего спокойствия ты просто должен поехать со мной и сидеть в машине».
«Не надо, мама! Пожалуйста!..»
Он знал, что она все время в борьбе, но и у него своя борьба. Он знал, что быть матерью такого мальчика, как он, это не то что быть матерью обыкновенного мальчика. Руки и ноги обыкновенных ребят слушаются их всегда, а Джона его руки и ноги слушаются только иногда. И когда мама из-за этого расстраивается, Джону обычно становится хуже. Он начинает спотыкаться, ронять вещи, заикаться, и иногда ему приходится отчаянно колотить себя кулаками по бокам, чтобы выговорить слово. Сердце бьется, как молот, и случается, что, к своему ужасу, он начинает плакать. Хотя порой это бывает и без причины.
Однажды это произошло в церкви, а в школе — много раз. Иногда ему удается справиться самому, в других случаях директор звонит маме, она сразу же приезжает и забирает его домой.
Но в это утро ничего такого не случилось. Она расстроилась, по он выдержал. Он молился, чтобы дрожь не началась, чтобы слова легко выговаривались, чтобы руки и ноги делали только то, что он хотел, чтобы все было прекрасно. Отворяя дверцу машины, она сказала: «Если почувствуешь, что тебе может стать плохо, позвони священнику или констеблю Бэрду. Не жди, пока начнется. Звони сразу, как почувствуешь. Один номер не отзовется, набери другой». — «Ты же знаешь, что ничего не случится, мама!»
«Обещай, обещай!»
«Обещаю».
Она пристально посмотрела на него невидящими глазами, затем встряхнулась, взяла себя в руки, улыбнулась, поцеловала его, обняла за плечи, как часто делала, и резким движением направила машину к выезду. Обычно она очень хорошо водит машину. Уже из-под свода из сливовых деревьев она прокричала: «Позвоню из Мельбурна! Не уходи далеко от дома!»
Джон слышал, как постепенно стихает шум мотора. Похоже на отдаляющуюся бурю, на грозовую ночь, обернувшуюся ясным утром. А вдруг ветер изменится и нагонит тучи?
Он не знал, что выглядит усталым и измученным, что его кулаки сжаты, а глаза полузакрыты. Он не чувствовал ничего, кроме нервной дрожи в коленях и волнующей слабости в груди. «Господи, пусть она уедет! Не дай ей вернуться».
Она не вернулась.
Мало-помалу он начал снова различать голоса птиц и лай собак. Кричали ребята. Никогда раньше их голоса так не звучали. В них слышались свобода и ветер широких просторов. Они были как величественный гимн, который он так и не научился петь. Всегда остается слушателем, всегда в стороне, всегда один. Не может он исполнять эту музыку с чувством, с каким исполняют ее все. Теперь, кажется, сможет.
Под сводом из фруктовых деревьев ничего не появлялось. Было пусто. Как в аквариуме, который опорожнили и перевернули. Как в аквариуме, из которого подросших рыб перенесли в ручей и выпустили на свободу. Посмотреть бы на этих рыбешек, одуревших от огромных масс воды, — километры и километры вверх по течению, километры и километры вниз по течению, а они свободны плыть, куда захотят. А может, это похоже на птенца попугая, впервые выпущенного из клетки. Взобрался на верх клетки, прижимается к ней. Трусит, пытается вернуться. Птица — всего лишь птица, рыба — всего лишь рыба. Джон Клемент Самнер — мальчик.