Титаник. Псалом в конце пути (Аудиокнига) Эрик Фоснес Хансен

Аудиокнига : Титаник. Псалом в конце пути
Автор: Эрик Фоснес Хансен
Издательство: скачать и слушать
Жанр: современная зарубежная литература
Аудио кодек: MP3
Битрейт аудио: 128 kbps
Исполнитель: Ирина Ерисанова
Продолжительность: 18:09:43
Язык: русский
Размер: 963 Мб

Их было две тысячи девятьсот, полторы тысячи утонули в ледяных водах Атлантики. Этот роман лишь о семерых из них и о том, что на свете нет такой силы, которая остановит музыку...

Краткий текст аудио книги:

Титаник. Псалом в конце пути

A te Katerina, perche ci sei [1]
АРФИСТ

Кто с хлебом слез своих не ел,
Кто в жизни целыми ночами
На ложе, плача, не сидел,
Тот незнаком с небесными властями.
Они нас в бытие манят —
Заводят слабость в преступленья
И после муками казнят:
Нет на земле проступка без отмщенья!
И. В. Гёте

(Перевод Ф. Тютчева)

СУДОВОЙ ОРКЕСТР НА БОРТУ RMS [2]«ТИТАНИК»
10–15 апреля 1912
ДЖЕЙСОН КАУАРД — капельмейстер Лондон

АЛЕКСАНДР БЕЖНИКОВ — первая скрипка Санкт-Петербург

ДЖЕЙМС РИЛ — альт Дублин

ЖОРЖ ДОННЕР — виолончель Париж

ДАВИД БЛЯЙЕРНШТЕРН — вторая скрипка Вена

ПЕТРОНИЙ ВИТТ — контрабас Рим

СПОТ ГАУПТМАН — фортепиано Место рождения неизвестно

 

Медленным потоком звуков и образов плывут века.
Проходят мимо люди и города.
Одни образы яркие и четкие, другие — словно скрыты туманом.
У каждого времени свои образы и свои звуки.
В одних временах слышится пафос гимнов, их музыка взмывает к небесному своду.
В других — скрежет железа, надрывные вопли и тихое, словно плач, бормотанье.
Медленно плывут они прочь, точно поток, несущий льдины.
И ты не в силах их удержать.
Они как смутные сновидения, как старинные иконы, на которых древними красками написаны чужие лица и времена.
У всех времен свои образы и свои звуки.
Это словно стихотворение, которое ты забыл.
И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря.

Иаков сказал: не отпушу Тебя,

пока не благословишь меня.

Бытие, 32,26
10 апреля 1912 г.
Лондон. Перед самым рассветом
Он вышел из парадного и вошел в утро.

Он думал: есть что-то неповторимое в том, чтобы идти одному по тихим утренним улицам, прощаясь с ними, уже находясь в пути. Всегда в пути. Еще рано, еще ты слышишь свои шаги по брусчатке. Еще не взошло солнце.

Улица идет под уклон, она спускается к Темзе. В руке у тебя — небольшой чемодан, под мышкой — футляр со скрипкой. И все. Идти легко. Ты сворачиваешь за угол, и тебе открывается небо на востоке.

Он шел. Вокруг громоздились городские здания; на рассвете они казались легкими и прозрачными. И почти парили в воздухе. А по улице, между домами, текли предутренние сумерки; синие, какими они бывают только в апреле, неуловимые, точно неведомый интервал. В такую рань на улице почти никого не было — несколько ночных пташек, два-три зеленщика со своими тележками, редкие утренние прохожие, он сам. Шаги по камням. Лица, прозрачные, как город, залитый этим светом. Он думал: и мое лицо сейчас тоже прозрачно.

Вскоре он был уже на углу.

Он думал: сегодня ты рано покинул пансион. Влажные, нечистые простыни. Еще один ночлег, еще одна постель, где тебе больше не ночевать. Тебя ждет все, и ты еще даже не знаешь, что именно. Как давно это началось! Сколько их уже было, этих рассветов и тихих улиц, в любое время года. Ты идешь через город и смотришь, как живут люди, видишь одежду и постельное белье, высохшее за ночь, оно висит на веревках и ждет. За окнами спят люди — дети, женщины, мужчины. Ты это знаешь. При небольшом усилии ты почти слышишь их дыхание. Ты знаешь это. Но понять не можешь. Тебе это чуждо. Это никогда не станет твоей участью. Раньше это сердило и пугало тебя, ты мог наговорить Бог знает что или убежать. Теперь все изменилось. Теперь это всего лишь твоя тайна, тебе от нее грустно, но ты счастлив.

Он замер на мгновение, словно перед зеркалом.

Потом свернул за угол. И увидел Темзу, бесцветную и спокойную. Над водой плыл легкий туман. Небо было залито таинственной синевой, но на востоке оно уже краснело. Он задержался на углу. Это его река, он вырос на Темзе, ему известны все ее цвета, звуки и запахи. Он знал: счастлив ребенок, чье детство проходит у большой реки.

Наконец взошло солнце. Он поставил на землю чемодан и футляр со скрипкой. И смотрел, как все медленно изменяется на глазах; контуры обозначились резче и глубже, река приобрела цвет.

Некоторое время он стоял и смотрел на разливающееся красное зарево.

— Она должна быть немного правее и ниже солнечного диска.

Голос отца.

— Еще долго? — Это уже его собственный голос, чистый, нетерпеливый. Ему десять лет, это было очень давно. Непостижимо давно и вместе с тем недавно.

— Еще пять минут, всего пять. — Отец смотрит на часы. Что там на них? На этих солидных золотых часах, с которыми отец никогда не расстается, у часов массивная золотая крышка с монограммой, и они всегда показывают верное время.

— Который час? — Опять он сам.

— Пять сорок семь и тридцать секунд. — Да, это верное время. Отец щурится на часы. Потом вставляет закопченное стекло в зажим перед внешней линзой телескопа. Теперь они смогут смотреть на солнце, не боясь испортить глаза. Летнее утро, луг. Пахнет травой и клевером, птицы только-только заводят свои песни. Они с отцом встали два часа назад, чтобы вовремя поспеть сюда. И увидеть прохождение Венеры через диск Солнца. Солнце еще красное, но оно быстро поднимается.

— Так. Теперь можешь навести телескоп и зафиксировать положение. — Неловкими руками, которые, однако, знают, что следует делать, белыми, холодными, детскими руками он поворачивает телескоп к солнцу, наводит его и подкручивает винты как нужно. Потом смотрит в объектив, поправляет, фиксирует положение. Отец смотрит на часы. Они показывают верное время.

— Пять сорок восемь и сорок пять секунд. Что ты видишь, Джейсон? — Джейсон смотрит. Солнечный диск — сквозь закопченное стекло он кажется золотисто-коричневым — закрывает почти весь объектив. Проходит несколько секунд, пока Джейсон привыкает к этому зрелищу, но потом он замечает на солнце маленькие мерцающие волоски и темные пятнышки.

— Папа! Я вижу солнечные пятна. И портуберанцы!

— Про-туберанцы.

— Да!

— Можно мне посмотреть?

— Да!

Отец смотрит. Потом снова уступает место Джейсону. Сам же опять достает часы, свои докторские часы.

— Сейчас мы ее увидим. Через одну минуту и тридцать пять секунд. Смотри внимательно. Внизу справа. Она будет не похожа на солнечные пятна.

И взрослый Джейсон, который стоит и наблюдает эту картину внутри себя, такую далекую и такую близкую, — словно в телескопе, — знает, что отцовские часы показывали верное время. Единственно верное время.

* * *
— Осталось несколько секунд!

Солнце уже начинает исчезать из объектива, оно поднимается, движется вверх, удаляется от горизонта.

— Папа, надо навести телескоп!

— Подождем, пусть Венера встанет перед солнцем. Теперь ты уже должен ее видеть.

В этой черноте солнце похоже на огненное блюдо. И там, совершенно верно, справа на его поверхность наползает черное пятно. Отчетливо видимый шар правильной формы, и это не солнечное пятно!

— Я ее вижу! — Чистый детский голос. Благоухание луга.

— Ты уверен? Позволь мне взглянуть, тогда я зафиксирую телескоп в нужном положении. — И отец фиксирует телескоп, восхищенным восклицанием подтвердив слова Джейсона. Джейсону трудно устоять на месте, это его первое прохождение Венеры, неделю за неделей стояла пасмурная погода, они ждали и нервничали, прохождение Венеры через диск Солнца — редкое явление, говорил все время отец, а что если к воскресенью погода не прояснится? Но погода прояснилась еще накануне вечером. Как только отец зафиксировал положение телескопа, Джейсон снова приник к нему. Венера еще больше наползла на Солнце, скоро она достигнет середины.

— Редкое явление! — восхищенно восклицает Джейсон, и отец громко смеется.

Но вот все кончилось, Венера уже прошла. Они шагают по мокрому проселку, завтракать они будут в трактире. Отец несет телескоп, Джейсон штатив. Отцу и сыну тяжело, поэтому они идут медленно.

Рокочет голос отца:

— …из-за параллакса двое наблюдателей получают не совсем одинаковый результат, и таким образом с помощью тригонометрии можно рассчитать расстояние до Венеры. Но это еще не все. Пользуясь законами Кеплера и узнав расстояние между Землей и Венерой, можно вычислить и расстояние до всех других планет. Дело в том, что квадрат периода обращения пропорционален кубу среднего расстояния до…

Это звучало как песня.

В трактире они встретили других астрономов-любителей. За яйцами, гренками, джемом и чаем завязывается беседа. Джейсон улавливает лишь обрывки. Один из этих астрономов-любителей так радуется, что не замечает, как яичные крошки вместе с каплями чая падают ему на бороду.

— Сегодня она прошла перед Солнцем. Богиня Любви!

Капли чая и яичные крошки летят на скатерть.

— И как хорошо ее было видно!

— А когда будет следующее прохождение? — вмешивается в разговор Джейсон. Взрослые усмехаются.

— Следующего не будет, — говорит отец. — Во всяком случае для тех, кто здесь присутствует.

Джейсон не понимает.

— Оно будет в две тысячи четвертом году. Венера снова вернется к солнцу. Через сто двадцать лет…

Джейсону становится зябко при этой мысли. Его уже не будет на свете. Он глядит на свои руки. На мгновение мир будто замирает, неужели планеты не останавливаются ни на минуту? Но отец уже смотрит на часы — пора идти на поезд.

 
Все это осталось в Джейсоне. Он видит это где-то вдали, словно сквозь небесную бесконечность. Одна секунда. Одна секунда верного времени.

 
Джейсон расправляет плечи. Красный восход. Красный свет. Сейчас он не хочет думать об этом. О красном свете. Поэтому он подхватывает футляр со скрипкой, чемодан и идет дальше. Не думай сейчас ни о чем другом. Ты помнишь прохождение Венеры? Конечно, он его помнит!

 
Да. Но было не только прохождение Венеры. Были холодные вечера у окна мансарды, выходившего на юг, зимние вечера с мерцающими гроздьями звезд, головокружительное изумление перед бездной, отделявшей Млечный Путь от снега. Там, у окна, Джейсон подружился со всеми планетами. Они с отцом установили телескоп на полу перед окном, он смотрел в ночь.

— Там созвездие Близнецов, а там ты сможешь увидеть Сатурн. Если сегодня вечером воздух будет прозрачный, мы увидим даже его кольцо. — И когда Сатурн поднялся и встал над трубами дома на другой стороне улицы, воздух оказался достаточно прозрачен: они увидали кольцо. То, что раньше было смутным мерцающим пятном в объективе, стало ясной круглой точкой, и эта точка была окружена кольцом. От нее исходил ровный желтый свет. Кольцо было как мост, окружавший Сатурн.

— Какой он одинокий, — прошептал Джейсон, точно боялся потревожить планету.

— Да, это очень далекая планета, — Отец тоже говорил тихо. — Между Сатурном и Землей больше миллиарда английских миль. — Джейсон невольно ахнул про себя, и у него опять слегка закружилась голова от этого расстояния, непостижимости, пустоты. Ему часто снилось, что он плывет в пустоте, вокруг него сверкают звезды и планеты. И он просыпался со сдавленным криком.

— А из чего состоит кольцо Сатурна?

— Вообще-то у него два кольца. Но наш телескоп недостаточно силен, чтобы мы отличили их друг от друга. Анализируя свет той или иной планеты, можно узнать, из чего состоит ее поверхность. Поверхность Сатурна, по-видимому, состоит из ядовитых газов, аммиака, метана. Но он очень красив.

— А кольца? Из чего состоят кольца?

— Скорей всего это лед.

— Лед!..

Они разглядывали и другие планеты. Меркурий — попутчик, как его называл отец. Джейсон питал особое чувство к маленькому быстрому Меркурию, но часто его было трудно увидеть. Еще была Венера, утренняя и вечерняя звезда. Иногда в телескоп она казалась небольшим серебристым серпиком, совсем как луна.

Был еще и красный Марс, похожий на драгоценный камень. Марс становится любимцем Джейсона; целых полгода он каждый вечер наблюдает за Марсом и наносит его орбиту на звездную карту.

А большой красивый Юпитер с красным пятном, напоминающим глаз, внушает Джейсону ужас.

— Должно быть, этот красный глаз — большой остров, который плавает по поверхности Юпитера, — спокойно говорит отец. — Может, это остров, а может, шторм, веками бушующий на Юпитере.

А Луна — спутник Земли — в телескоп выглядит чужой и незнакомой. Такой близкой, такой большой. Поверхность Луны, которую Джейсон видит в телескоп, хорошо известна, и вместе с тем она кажется чужой. Луна обладает очень сильным желтовато-белым или синевато-белым светом. Долго наблюдать за Луной трудно. Отец говорит, что почти все наблюдатели испытывают то, что называется лунным головокружением, этот феномен хорошо знаком астрономам. Потом он рассказывает о приливах и отливах, которые они знают по Темзе, протекающей в двух кварталах от их дома. Они вместе пойдут к реке, запишут время приливов и отливов, а потом сравнят его с движением и фазами Луны. Особенно интересно наблюдать за этим в половодье — когда случаются наводнения.

Но самое интересное в Луне — это ее влияние на душу человека. Отец — доктор, ему известны такие случаи. Это называется лунатизмом — лунной болезнью.

 
К входной двери дома была прибита медная дощечка, ее чистили каждую неделю: Джон М. Кауард, доктор медицины.

Отец Джейсона делил свое время между работой в миссионерском госпитале в Уайтчепеле, где он был врачом-инфекционистом, и частной практикой на дому, в нескольких кварталах от Королевского монетного двора.

В его кабинете было множество инструментов, наглядных пособий и книг. В углу стоял скелет и запертый стеклянный шкаф, в котором хранились лекарства.

Когда у отца не было пациентов и он работал в кабинете один, Джейсону разрешалось спускаться к нему вниз при условии, что он будет сидеть тихо. Так повелось с самого детства. Обычно отец давал ему какую-нибудь книгу, чаще всего одну из толстых книг в кожаном переплете с цветными картинками, на которых через отверстие в животе можно было заглянуть внутрь человека. Это были странные яркие картинки, и разрезанным людям было как будто совсем не больно. Напротив, они стояли во весь рост, без одежды, но с открытыми глазами и смотрели прямо на Джейсона, словно не замечая, что всем видна их печень. Печень была лиловая. Джейсону это нравилось, и он мог подолгу разглядывать эти картинки. Когда он подрос, пошел в школу и научился читать, он пытался по складам прочитать то, что было написано под картинками, но надписи были сделаны по-латыни, впрочем, попадавшиеся среди них английские тоже были непонятны. Со временем отец все чаще стал отрываться от работы и объяснять Джейсону, что изображено на картинках.

В гостиной тоже была одна книга, которую Джейсон любил рассматривать, но уже совсем не такая. Это была большая иллюстрированная Библия с множеством гравюр. Мать обычно читала ее Джейсону вслух. Постепенно он знал уже все картинки: мрачная пещера, в которой была похоронена Сарра, гибель страшного змея Левиафана, победа над филистимлянами.

                                                                           
вернуться1
Тебе, Катерина, за то, что ты есть ( ит.).
вернуться2
Royal Mail Steamship — Королевское почтовое судно ( англ.).

Скачать аудиокнигу бесплатно Титаник. Псалом в конце пути - Эрик Фоснес Хансен