Псалтырь мертвецов (Аудиокнига) Рзаев Баязид

"  Род людской, сам того не чая, являет суть не что иное, как  объект постоянного влияния извне. Не желая это осмысливать, или даже смирится с собственным бессилием, мы  стараемся завуалировать естество космического гнева пеленой недоверия. Те же,   кто видит действительность в более правдивых тонах, - без  заслоняющего взор  лубка здравого смысла -  давно почивают в холодных темницах для душевнобольных.

    Моими проклятыми руками  был переведен «Аль Азиф» - богомерзкое творение безумного араба Абдула Альхазреда,  нарекшееся  в русской транскрипции «Псалтырем мертвецов». Огромный фолиант – вместивший в себе древнейшие  таинства незримых нашему разуму и понимаю существ, их черных миров и  бесформенных владык, чей трон -  магматический хаос, а горницы – бреши между мирами.  Одна мысль об этих божествах и их слугах способна  выкрасть и раздробить разум любого смертного.   (Выцветшие строки…) … я узнал о Азатоте, - не имеющим ни начала, ни конца, - дремлющей несуразице величин,  убаюкиваемой богомерзким звуком адских валторн, кои зловеще поблёскивают в  неведомых демонских десницах.  И для меня, в сутолоке последних событий, самой главной загадкой останутся не сии твари, не их слуги и наместники, и даже не какофоническая колыбельная! Гораздо чаще я задаваюсь вопросом: чем же руководствовался мой разум, с невиданной волей да сквозь пургу кошмаров, несший крупицу человечности до сего момента?

  (Выцветшие страницы…)

   Не знаю, вроде все окаянные исчадия порока давным-давно были преданы огню - все  материалы и сводки  моих безрезультатных экспериментов   с неведомым и необуздаемым, а иже с ними все  нелепые надежды и бессмысленые стремления. Все было развеяно  по ветру, пришедшему с холмов. Все, к чему я ранее стремился с неистовым предвкушением нечто иного, темного, манящего,  и чему я принес в жертву последние пять лет своей жизни, теперь заставляло  содрогаться и бежать в ужасе сквозь черные дебри воспоминаний.

     Нечто незримое преследовало меня. Оно кралось по извилистым переулкам безымянных пространств, день за днем все ближе и ближе.  И даже иконы, с избытком развешенные в моих покоях, не могли остановить приближение неименуемого, как были бессильны и ежедневное освящения усадьбы. Людской сон стал для меня непостижимой роскошью - теплую постель сменили бредовые хождения  кругами по комнате, с распятием в руках. Я чуял, как оно незримо для других  стучалось ко мне в окно, ощущал Его в завываниях ночного ветра и замечал его в тусклых взорах своих слуг. Я делал все возможное, дабы хоть как-то огородиться от Него: нанимал новых крестьян; велел перенести покои на этаж выше и освещать их три раза на день, а на ночь приставить подле двери батюшку;  отдал распоряжение намертво запечатать подвал усадьбы – логово порока. Однако все тщетно. Оно настигло меня. Настигло в самый неожиданный момент, - светлым осенним днем, когда я, вослед очередному освящению покоев, целовал длань священника. Оно - отголосок моих пороков, воплотившийся в неведомую сущность в незримом для людского ока  пространстве."