Исторические миниатюры. Битва железных канцлеров (Аудиокнига) Пикуль Валентин
Автор: Валентин Пикуль
Аудиокнига скачать бесплатно: Исторические миниатюры. Битва железных канцлеров
Серия или цикл: Исторические миниатюры
Издательство: СОЮЗ
Озвучивает: Сергей Чонишвили, Александр Бордуков
Год издания аудио книги: 2016
Жанр: историческая литература
Аудио: MP3, 64 Кбит/с
Продолжительность: 08:06:27
Язык: Русский
Размер: 247 Мб
Представляем вашему вниманию еще одну серию исторических миниатюр Валентина Пикуля. Каждая из них рассказывает о личности, зачастую забытой, затерявшейся на просторах российской истории. Герои миниатюр – как известные деятели, так и люди, чьи имена не на слуху, но каждый из них внес свой вклад в историю, причём не только российскую.
Многие из миниатюр проникнуты патриотическим чувством. Чаще всего миниатюра рождалась за одну ночь, но её написанию могли предшествовать годы кропотливой работы по сбору информации о человеке, который становился её главным героем. В отличие от романов, миниатюры давали возможность В. С. Пикулю высказать свои мысли и отношение к определенным вещам не через уста героев, а напрямую читателю.
1. Потомок Владимира Мономаха
2. Тепло русской печки
Вот помнили же наши предки мастеров, да не просто мастеров, а Мастеров с большой буквы. Тех, кто не просто делал свое дело, но создавал новое, необычное. О Дмитрии Емельяновиче Гнусине- печнике, сложившем печи в Большом кремлевском дворце, во многих других исторических для нашего времени зданиях. Но еще и о создателе печек для железнодорожных вагонов.
3. В трауре по живому мужу
«... каждая насчастная семья несчастлива по- своему...» О семье Энгельгардтов, где отец вступил в сожительство с дочерью. Жена, Анна Романовна, вынесла «сор из избы». Об отношении власть предержащих и аристократической элиты к этому, а еще и одальнейших событиях в этой семье. Тема в духе современного ТВ- мерзко и противно, но кому, что нравится.
4. «Ошибка» доктора Боткина
Чума и политика, и это в конце 19 века. И главный вопрос: « А что скажут о нас в просвященной Европе. Если у нас -чума». Ошибся ли Боткин в оценке эпидемии резко начавшейся в 1879 году,недалеко от Царицына или он был прав. Главное было скрыть эту информацию от распростаранения. Может быть теперь из-за этого и не возможно точно ответить: прав ли был Боткин, назвавший эту эпидемию чумой или он все таки ошибся.
5. Тайный советник
Он родился в бедной семье священника в белорусской деревеньке. Он не мог сосчитать цифры, за что был несчадно бит учителями. Но у него был другой дар. Он самостоятельно изучил древнееврейскмй и стал одним из лучших толкователей Талмуда, да таким, что многие раввины молились на него. Но, он самостоятельно изучил санскрит и стал одним из первых переводчиков « Махабхараты». А сколько еще он знал других языков. О бедном белорусе Каэтане Андреевиче Коссовиче- полиглоте, специалисте по древним языкам и прочее, прочее...
6. Битва железных канцлеров
Европа второй половины XIX века. На фоне политических интриг, дипломатических войн и вооруженных конфликтов противостояние двух выдающихся личностей современности – канцлера Российской империи Александра Горчакова и канцлера Германского рейха Отто Бисмарка.
7. Человек, переставший улыбаться
8. Вольное общество китоловов
Ну не возглавлял бы Морское министерство, адмирал Николай Карлович Краббе, умелый царедворец, любитель словесности и коллекционер, а главное, человек понимающий вольнолюбимые порывы юности. Именно благодаря его хитрости, кадеты Морского корпуса, пропитанные идеями народовольцев и создавшие организацию, превратились в «Общество китоловов», организаторов китобойного промысла. Он спас их судьбы, которые могли быть поломаны жандармским управлением, но сохранил для Росси будущих героев Цусимы.
9. Генерал на белом коне
Он получил прозвище «Белый генерал» с ним он и вошел в историю. Может поэтому, его и не взлюбили «партийные историки». Как не ко двору, он был и у власть придержащих в его время. Его заслуги для России огромны, его таланты как военноначальника и полководца, сравнимы с Суворовскими. О М. Д. Скобелеве — талантивом полководце, герое сражений в Средней Азии и на Балканах.
10. Как попасть в энциклопедию?
Вот так и бывает. Человек, создавший и положивший не малое время и труд на создание первой русской энциклопедии, а именно А.В. Старчевский, уже в советской БСЭ был не упомянут. Так кто же он такой Старчевский- лингвист, знаток славянских наречий, библиограф и прочее- прочее... Но в историю вошел как создатель Энциклопедии, а еще и и как издатель журнала « Сын Отечества», а еще и разговорник для русских путешественников на 50 языках. О русском самородке, незаслуженно забытым познейшими « знатоками русской истории».
11. Вольный казак Ашинов
12. Реквием последней любви
13. Король русской рифмы
14. Рязанский «американец»
Даже дамы в Ново-Арханльгельске, жалели молодого лейтенента: « Куда же вы? Там же краснокожие Великого Ворона, которые просто съедят вас.» О судьбе, нашего, забытого, но включенного в американскую историю, Лаврентии Загоскине, собравшего уйму антропологических сведений. Собравшего изумительную коллекцию, о жизни индейцев Аляски.
15. Памяти Якова Карловича
16. Синусоида жизни человеческой
Электричество уже освещало бульвары Парижа и кратеры доков Кронштадта; люди привыкали к разговорам по телефону; по рельсам Гросс-Лихтерфальде прополз первый в мире трамвай; Алеша Пешков служил поваренком на пароходе, а Федя Шаляпин учился на сапожника; автомобиль, похожий на колымагу, готовился отфыркнуть в атмосферу пары бензина, служившего ранее аптечным средством для выведения пятен на одежде, когда здесь, в душистой Ницце, доживал дряхлый старик, которому не нужны ни телефоны, ни трамваи, ни автомобили, – он был весь в прошлом, и 19 октября, в день лицейской годовщины, ему грезилось далекое, невозвратное:
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к закату своему,
Кому ж из нас под старость День Лицея
Торжествовать придется одному?
Их было 29 юношей, выбежавших на заре века в большой и чарующий мир, – старик затепливал перед собой 29 свечей, а потом в глубоком раздумье гасил их робкое пламя пальцами, даже не ощущая боли ожогов. Он торжествовал вдали от родины, в пустынном одиночестве: перед ним, дымясь и оплывая воском, тихо догорала последняя свеча – свеча его жизни…
Светлейший князь Александр Михайлович Горчаков!
Он был последним лицеистом пушкинской плеяды.
Он стал последним канцлером великой империи…
Ницца жила на свой лад, весело и сумбурно, и никому не было дела до старика, снимавшего комнаты в бельэтаже дома на бульваре Carabacel. Кто бы догадался, что еще недавно он повелевал политикой могучей державы, к его словам чутко прислушивались кабинеты Берлина и Вены, Парижа и Лондона. А теперь старческие прихоти обслуживали камердинер из итальянцев да сиделка из немок. Поочередно они приносили ему дешевые обеды из траттории Лалля; старец мудро терпел несвежее масло, равнодушно мирился со скудостью итальянского супа. По вечерам его выводили на шумные бульвары, и Горчаков (воплощение старомодной элегантности!) снимал цилиндр перед дамами, улыбаясь им впалым, морщинистым ртом. Он произносил юным красавицам любезности в духе времен де Местра и Талейрана, которые сейчас, на закате XIX века, звучали забавным архаизмом. Как это и бывает со стариками, Горчаков забывал недавнее, но зато великолепно помнил детали минувшего. Заезжие в Ниццу русские считали своим долгом нанести визит канцлеру; они заставали его сидящим на диване в длиннополом халате, с ермолкой на голове; в руках у него, как правило, был очередной выпуск журнала «Русская старина» или «Русский архив».
– Подумать только, – говорил он, – люди, которых я знал еще детьми, давно стали историей, и я читаю о них… истории. Я зажился на этом свете. Моя смерть уже не будет событием мира, а лишь новостью для петербургских салонов.
Его часто спрашивали – правда ли, что он занят работой над мемуарами? В таких случаях Горчаков сердился:
– Вздор! Всю жизнь я не мог терпеть процесса бумагомарания. Я лишь наговаривал тексты дипломатических бумаг, а секретари записывали… ноты, циркуляры, преамбулы, протесты.
– Говорят, вы были другом декабристов?
– Нелюбовь ко мне Николая Первого тем и объясняется, что, зная о заговоре, я никого не выдал… День восстания еще свеж в памяти. Я приехал в Зимний дворец каретой цугом и с форейтором, как сейчас уже никто не ездит. Единственный я был в очках, что при дворе строго преследовалось, но для ношения очков я имел высочайшее монаршее разрешение. Помню, когда начали стрелять, мимо меня проследовала императрица Александра и от страха нервически дергала головой. А граф Аракчеев сидел в углу с очень злым лицом, на груди его не было ни одного ордена, только портрет Александра Первого, да и тот, если не изменяет память, без бриллиантов…
– Правда ли, князь, пишут историки, будто вас много лет третировали по службе?
Этот вопрос для Горчакова был неприятен:
– Да. И я носил в кармане порцию хорошего яда, дабы отравиться сразу, если нарвусь на оскорбление чести.
С большой осторожностью его спрашивали о Берлинском конгрессе, завершившем войну за освобождение Болгарии.
– Ах, не говорите о нем! – отвечал Горчаков. – Именно там я понял, что изъездился и ни к черту не гожусь. У меня была в одном экземпляре секретная карта, на которой имелось три черты. Красная – границы желаемого Россией, синяя – максимум наших уступок, желтая – предел отступления. И вдруг я вижу, что в мою карту тычется носом проклятый русофоб Дизраэли – Биконсфильд! Я шепчу Шувалову: «Что это? Измена?» А граф глазами показывает на карту, лежащую передо мною. Там тоже три черты: красная, синяя, желтая. Но карта английских претензий. Оказывается, мы с Дизраэли по ошибке обменялись тайными планами. Он глядит в мою карту, а я смотрю в английскую, и оба недоумеваем. Тогда-то я и сказал государю: «Finita la commedia… увольте на покой!»
Недавно народовольцы казнили Александра II, и Горчаков показывал гостям карманные часы фирмы Брегета; на крышках часов виднелись профили Наполеона I и Александра I, а под стеклом скрывалась прядь рыжеватых женских волос.
– Мне их прислали из кабинета покойного государя. Это личные часы Наполеона, который в Эрфурте подарил их нашему царю. Они идут хорошо, я не жалуюсь. Но в письме из Петербурга не указали, чей это локон. Теперь я часто думаю – может, Жозефины Богарнэ? Или Марьи Нарышкиной, которую обожал Александр, пока она не изменила ему с поручиком Брозиным? Или волосы графини Валевской? Это уже призраки…
Наконец Горчаков ослабел; его посадили в поезд и отвезли в Баден-Баден; от курзала неслась музыка Оффенбаха, а старик в забытьи твердил стихи, которые посвятил ему Пушкин:
И ты харит любовник своевольный,
Приятный лжец, язвительный болтун,
По-прежнему философ и шалун,
И ты на миг оставь своих вельмож —
И милый круг друзей моих умножь!
Скачать аудиокнигу бесплатно Исторические миниатюры. Битва железных канцлеров - Пикуль Валентин