Мешок с костями (Аудиокнига) - Стивен Кинг

Одним очень жарким августовским днем 1994 года моя жена сказала, что ей надо съездить в Дерри: врач выписал ей рецепт, по которому она могла купить в «Райт эйд»[1] ингалятор, а то совсем насморк замучил. Насколько я понимаю, теперь эти баллончики продаются совершенно свободно. Я уже выполнил дневную норму, отбарабанил положенное количество страниц, а потому предложил подвезти ее. Она с благодарностью отказалась, мотивировав свое решение тем, что потом хотела заскочить за рыбным филе в супермаркет. Одним выстрелом убить двух зайцев, и все такое. Она послала мне воздушный поцелуй и отбыла. В следующий раз я увидел ее на экране монитора. Так нынче в Дерри опознают мертвых. Не ведут тебя подземным, выложенным зеленой плиткой коридором, под потолком которого горят флуоресцентные лампы-трубки, не выкатывают обнаженное тело. Ты просто заходишь в комнатку с табличкой ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН, смотришь на экран монитора и говоришь, да или нет.

«Райт эйд» и «Шопуэлл» отделяет от нашего дома чуть меньше мили. Там расположен торговый центр местного значения, где еще есть видеосалон, букинистический магазин НЕСИ СЛОВО БЛИЖНЕМУ (у них, кстати, неплохо распродаются мои старые книги, выпущенные в карманном формате), «Рэдио-шэк»[2] и фотомастерская. Находится торговый центр на Ап-Майл Хилл, на пересечении Уичхэм– и Джексон-стрит.

Она припарковала автомобиль перед «Блокбастер видео»[3], прошла в аптечный магазин, у аптекаря[4], мистера Джоя Уайзера (тогда он работал в Дерри, а теперь перебрался в «Райт эйд» в Бангоре), получила по рецепту ингалятор. Уже на кассе прикупила маленького шоколадного мышонка с начинкой из маршмэллоу[5]. Я нашел мышонка позже, в ее сумочке. Развернул и съел, сидя у кухонного стола, куда вывалил содержимое ее красной сумки, которую она обычно носила на плече. Все равно что принял причастие. А когда во рту и горле остался только привкус шоколада, у меня из глаз хлынули слезы. Я сидел, склонившись над ее салфетками, косметикой, ключами, и плакал, закрыв лицо руками. Как ребенок.

Ингалятор лежал в белом фирменном пакете «Райт-эйд». Он стоил двенадцать долларов и восемнадцать центов. В пакете лежала еще одна покупка, стоимостью двадцать два доллара и пятьдесят центов. Я долго смотрел на эту покупку, видел ее, но не понимал, каким образом она могла попасть в пакет «Райт-эйд». Меня удивила эта покупка, более того, потрясла, но мысль о том, что Джоанна Арлен Нунэн могла вести другую жизнь, о которой я ничего не знал, не пришла мне в голову. Во всяком случае, в тот момент.

Расплатившись, Джо направилась к двери, вышла в яркий солнечный день, сменила обычные очки на солнцезащитные, как рекомендовал ей врач, и едва выступила из-под навеса (здесь я, возможно, что-то и выдумываю, это профессиональное, знаете ли, но совсем чуть-чуть, невелика разница, сколько шагов отделяло ее от аптеки, два, три или четыре), как раздался препротивнейший скрип намертво схваченных тормозами колес по асфальту. Звук этот означал, что столкновение или уже произошло, или до контакта металл-металл оставались доли секунды.

На этот раз столкновение таки произошло, авария типичная для этого Х-образного перекрестка. Не проходило и недели, чтобы на нем не «поцеловались» машины. «Тойота» модели 1989 года выезжала со стоянки торгового центра, поворачивая налево, на Джексон-стрит. За рулем сидела миссис Эстер Эстерлинг, проживающая в Барреттс-Орчардсе. Ехала она с подругой, миссис Ирен Дорси, также из Барреттс-Орчардса. Последняя заглядывала в видеосалон, но не смогла подобрать ничего интересного. Сплошное насилие, пожаловалась она Эстер. Обе женщины давно уже овдовели.

Эстер не могла не заметить оранжевый грузовичок департамента общественных работ, хотя заявила, что в глаза его не видела, и полиции, и репортерам, и мне, когда я беседовал с ней два месяца спустя. Я более чем уверен, что она просто не посмотрела по сторонам, выезжая со стоянки. Как, бывало, говаривала моя мать, тоже вдова: «У стариков две наиболее распространенные болезни: артрит и забывчивость. Их вины в этом нет никакой».

За рулем грузовичка, принадлежащего департаменту общественных работ, сидел Уильям Фрейкер из Олд-Кейпа. Незадолго до дня смерти моей жены ему исполнилось тридцать восемь лет, ехал он без рубашки, мечтая о холодном душе и холодном пиве. А может, наоборот, о холодном пиве и холодном душе. Он и еще трое мужчин восемь часов лопатили асфальт на Харрис-авеню, неподалеку от аэропорта. Жаркая работа в жаркий день, и Билл Фрейкер признал, что ехал он чуть быстрее положенного, может, со скоростью сорок миль в час, хотя на знаке ограничения скорости стояла цифра тридцать. Ему не терпелось добраться до гаража, сдать грузовичок и сесть за руль собственного «F-150», оборудованного кондиционером. Опять же тормозная система грузовичка, пусть прошедшего техосмотр, оставляла желать лучшего. Фрейкер ударил по тормозам, как только увидел «тойоту», выруливающую прямо перед ним на основную дорогу (ударил и по клаксону), но быстрота его реакции уже ничего не могла изменить. Он услышал скрип шин грузовичка и «тойоты»: Эстер наконец-то заметила нависшую над ней опасность, и в самое последнее мгновение Фрейкер увидел ее лицо.

– Пожалуй, для меня это самое ужасное воспоминание, – признался он мне, когда мы сидели на его крыльце и пили пиво. Уже в октябре, солнце еще согревало лица, но мы оба надели свитера. – Вы же знаете, как высоко расположено сиденье на этой модели грузовиков?

Я кивнул.